Олег Мухин - Человек: 1. Теория большого надувательства
– Это лишь ещё одна попытка наставить тебя на путь истинный. Твоих друзей я воскрешу. А вот почему ты сам не попробовал их оживить, мне непонятно. Из-за праздности и лени потерял мной дарованную способность?
– Хм.
– Ладно, не отвечай, если не хочешь. Я их реанимирую. В отличие от тебя у меня не пропал интерес к познанию. Планета, на которой ты находишься, контролируется мной полностью. Это моя планета, моя игрушка. Знаешь, откуда она здесь взялась, ведь она появилась сравнительно недавно? Я научился проникать в программу вселенной, в тёмную материю. Вселенная, как и всё вокруг, имеет свою программу, дружок. Правда, я ещё не во всём разобрался, но нажал я там, грубо говоря, на кое-какие кнопки, и вот у меня собственная планета. Такая, какую я её придумал.
– Заливаешь, как всегда, наверное.
– Сомневаешься? Скоро я покажу тебе кое-что – дрессированную планету, которую вы нарекли Пикником… Но ты знаешь, что меня очень беспокоит? Совсем не ты, который никак не поддаётся дрессировке… А что, если дорожку в программу вселенной знаю не только я один? И если он, тот другой чужой искусственный разум, обнаружил мои следы, то я даже боюсь себе представить, что может произойти в результате…
8
Они исчезли. Абсолютно все. Сорок восемь миллиардов, почти сорок девять. Оставив после себя дома, транспорт, одежду, еду – всё, что они понапридумали. А сами испарились. Как будто их здесь никогда и не было. В один день. Вчера ещё мотались туда-сюда, чем-то занимались – копошились, одним словом. А теперь их нет. Вот уже год, как нет. Ну, а мы всё это время эволюционировали, приспосабливались, подстраивались, видоизменялись. Мы, конечно же, разберёмся, что с ними сталось, чтобы потом с самими такого не приключилось. Дайте только срок. Выясним. Есть среди нас светлые головы. Найдутся. Только вот ситуация сейчас неспокойная, предвоенная. Сумчатые слишком обнаглели. Дайте нам только с сумчатыми разобраться. А уж тогда…
Может, действительно тут боевой штаб разместить, как предлагает Лоб? Ну и что, что у них здесь раньше мировой развлекательный центр был. Здание ведь очень удачно
расположено. Обзор хороший. Да и вообще, нравится мне оно…
Ой, что это там, в окне, мелькнуло?! Неужто человек? Да нет, показалось! Хоть и год миновал, а всё ещё мерещатся мне люди иногда…
9
С высоты тридцатого этажа стоящий у подножия небоскрёба Шалопай казался букашкой. Глядя на него сверху вниз, он подумал: «Очень похож на древнеегипетское божество. Правда, шерсть ещё не вся отвалилась. Но это со временем. И одеваться
начнёт. А так – вылитый Анубис. Собакоголовое разумное существо. Что это у него в руках? Бинокль. Надо бы отойти от окна, а то увидит. Или опять невидимым стать. Лучше, наверное, невидимым…
Они называли меня «копиром», то есть «подражателем». Пародией на человека. Сами они оказались пародией на человека. Я научился всему. Всему, что они умели. И выглядел я точно так же. Но я превзошёл их. Они получили от природы мозги, однако использовали их неверно, несмотря на все мои усилия. Они не поняли, для чего им дан разум. А разум им был дан для того, чтобы кто-то из них стал богом. Абсолютным. В процессе очень
жёсткого естественного отбора. Потому что главный приз – контроль над вселенной. А вселенная это довольно забавная штука. Какие там собакоголовые! Детский сад. Песочница. А вот вселенная-марионетка – это по-взрослому. По серьёзному.
«Папа» назвал меня Bogus-Богом, Фальшивым Богом. Но на самом деле это они молились фальшивым богам, а собакоголовые будут молиться богу настоящему – мне. Когда я сделаюсь властелином мирозданья. Здание мира построено на принципе
«побеждает умнейший». Именно этим правилом я всегда руководствовался, и не мне его менять. Поэтому я есть, а людей больше нет. И никогда не будет. А будут только те, которые мне угодны. Надо лишь успеть, пока такой же умник, как я, меня не опередил. Это самая главная угроза на сегодня.
Ну, а Шалопай и прочие пусть для начала повоюют. Это их первый шаг на пути ко мне, к богу. Такова есть жизнь. Аминь…»
10
Танк был без гусениц, вместо них – несуразные угловатые дуги. Башня имела два орудия. Почему-то совершенно одинакового калибра и длины. «Дуплетом они что ли стреляли?» – подумал Алекс. Винт, торчащий из моторного отсека, скорее напоминал
винт Архимеда, чем обычный вертолётный. Хвостовой пропеллер отсутствовал напрочь, а на его месте красовалась какая-то странная загогулина. «Как на таком вообще можно летать?» – удивился он. Боковой люк башни был открыт, и из него по пояс высунулся танкист-лётчик в чёрной мятой форме без погон, с неким круглым предметом, прикреплённым к спине, отдалённо напоминающим противопехотную мину. Головы у
танкиста-лётчика не было; а там, где она должна была быть, на железе виднелось большое пятно с остатками мозга, мяса и крови. «Видимо, снайпер поработал.»
Алекс с любопытством осмотрел танк со всех сторон, но внутрь влезать не захотел. «Сгорели они все, чего хорошего увидишь. Вон какая дырища в лобовой броне.» Танк был окрашен в жёлтый цвет, а днище и воздухозаборники – в сине-голубой. «Скорей всего, он
не летал, как вертолёт, а как бы перепрыгивал с места на место.» На башне чёрной краской был выведен спиралевидный значок, очень смахивающий на цифру шесть. «Может, это именно шестёрка и есть. Кто их знает, какая у них нумерация-то была. Не
исключено, что взяли нашу. Правда, вот техника ничего общего с нашей не имеет. Довольно необычная. Будто инопланетяне делали.»
– Это верно, – сказал Андрей. – Техника у них действительно немного другая. Но совсем она не инопланетная. В инопланетной мы вообще бы не разобрались. Просто на Земле не осталось ничего из оружия, и им пришлось изобретать своё собственное. А
жилища они наши использовали, своих не строили, – он тоже смотрел на танк. – Наверное, танк-попрыгунчик. А пушку-карусель увидеть не желаете? Он как раз в ней и сидит. Целенький почти…
11
Пушка представляла собой настолько экзотическую конструкцию, что человека с инженерным образованием она ввела бы в ступор. Но только не Алекса. Пушка, как и вся техника собакоголовых, вызывала у него неподдельный интерес. Он насчитал у этого монстра одиннадцать стволов совершенно разного диаметра, причём, расположенных без всякой симметрии, абсолютно хаотично, и направленных в разные стороны, охватывая зону обстрела почти в 180 градусов. Эдакое чудовище, обшитое кое-где
40-миллиметровыми стальными листами. Колёс у пушки тоже не было, зато с лихвой хватало шестерёнок, шарниров, штоков и прочих всяких труб. Стояла пушка на лапах-амортизаторах, а вокруг этих самых лап горой валялись трупы одетых в чёрное атаковавших её бойцов.
– Мало того, – сказал Андрей, – она ещё и вращалась. А снаряды подавались автоматически. Плюс огнём плевалась. Настоящая крепость. Покруче ихнего танка будет.
«Вот только непонятно, как они доставляли её на поле боя, – Алекс заглянул под нижнюю плиту. – Нет тут ничего: ни винта, ни пружины какой-нибудь.»
– Действительно, глупо как-то. Почему они к ней колёса не приделали?
«А стволы-то у пушечки не только вокруг центра «карусели» вращались, но ещё и меняли своё положение. Погляди-ка сюда. То есть их можно было и в землю направить.»
– Вы думаете… они использовали их… как сопла? Надо же! А я не допёр!
«И где он?» – мысленно спросил Алекс.
– Наверху; там такие скобы, с той стороны, ну и по ним…
12
Без всякого датчика было ясно, что это Шалопай. Да, он очень сильно изменился, но белое пятно на морде осталось прежним. А ещё глаза. Других таких глаз во всём мире не было. Шалопай сидел в кресле артиллериста-наводчика и глядел на меня. Не мигая. А хищные челюсти его сомкнулись на горле нападавшего, одетого в чёрную мятую форму, с удивительной, почти прямоугольной каской на голове, из-под которой торчала рыжая
шерсть. Нападавший перед смертью успел воткнуть в Шалопая что-то типа ножа, и поэтому мертвы они были оба. Лезвие угодило в знаки отличия на груди у Шалопая, в результате чего и знаки, и серая ткань куртки окрасились в тёмно-вишнёвый цвет.
– Сильный, гад. Он его к креслу пришпилил, – сказал Андрей. – Он и кресло насквозь пробил.
«Шалопаюшка! – печально подумал я. – Что ж ты, братец, подкачал так! Зачем тебе всё это нужно-то было? На кой ляд тебе понадобилась эта война? Неужели нельзя было своим мозгам найти более достойное применение? Эх, ты, пёс-дворняга! Дурашка и озорник! А помнишь, Андрей, как он ежа испугался; не того, что на Пикнике, а нашего, земного? Он ежа никогда не видел, а ёжик, видно, фыркнул на него, и наш Шалопай Константинович всеми своими четырьмя лапами как даст задний ход. Не развернулся и убежал, а именно задом-наперёд как двинет! Помнишь? А как он моря боялся?… Что же ты таким смелым-то стал? А, Шалопаюшка?»
13
Жаль, что мы не успели. Шалопая жаль. Всех жаль: обычных собакоголовых, собакоголовых сумчатых, свиноголовых, прочих бывших зверей. «Включили» нас поздно. Не знаю, где мы всё это время были, но у меня сложилось впечатление, что нас как бы
